16 ноября 2013 года отошёл ко Господу один из самых почитаемых болгарских архиереев — митрополит Неврокопский Нафанаил (Калайджиев), афонский постриженник, аскет и молитвенник. Редакция портала Православие.Ru попросила рассказать о почившем иерархе Александра Леонидовича Дворкина, по роду своей деятельности близко общавшегося с Владыкой Нафанаилом и даже посвятившего ему один из своих «Афонских рассказов».
«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5:5)
Есть люди, на которых держится наша Церковь. Да, конечно, возглавляется она Самим Господом, но иногда мы встречаем тех, кто возлюбил Его всем сердцем, всем разумом, всем помышлением, и видим, что через эту любовь Он Сам отражается в них. Мы знаем, что такие люди обитают среди нас, и если Господь посылает их в нашу жизнь, очень боимся остаться без них. Таким человеком был митрополит Неврокопский Нафанаил (Болгарская Церковь). Господь дал мне радость и счастье много лет знать его и общаться с ним.
Не могу сказать точно, в каком году я познакомился с митрополитом Нафанаилом. Наверное, в 1994-м или 1995-м — на одной из греческих конференций по противодействию сектантству, на которых Владыка присутствовал всегда. Я хорошо помню его с тех времен: невысокий, очень сухой и подтянутый, с правильными чертами лица, длинной темной бородой (тогда в ней только начали пробиваться первые серебряные волоски) и очень внимательным, любящим взглядом карих глаз.
Наверное, первое, что вспоминается, когда думаешь о Владыке Нафанаиле — это его кротость. Он был по-настоящему кротким и смиренным, но в то же время очень мужественным человеком. И эти его мужество и внутренняя сила ощущались в нем, наверное, каждым, кому посчастливилось знать его.
Мы общались с ним на конференциях, но лучше я узнал Владыку, когда побывал в его монастыре — месте, которое он считал своим домом. Число братии в болгарских монастырях обычно невелико, и обитель святого Георгия, где жил Владыка, не была исключением: митрополит и 3-4 молодых монаха вокруг него. Но все же этот очень скромный монастырь отличался от других обителей, которые я видел в этой балканской стране. Расположенный в самом далеком от туристических троп юго-западном углу Болгарии, он возвышался на вершине холма над примостившимся у его подножия селом. Монастырь очень небольшой — незамкнутое каре из двухэтажных зданий с галереями по внутреннему периметру, а с полуоткрытой его стороны — храм. В центре покрытой травой лужайки — старый толстоствольный платан со скамеечкой по окружности и каменной чашей для водосвятия. Здания были довольно запущенными и по мере моих посещений Владыки (раз в каждые несколько лет), я видел, как они ремонтировались и обновлялись. Столь же постепенно седела его борода, и к последним нашим встречам перестройка и обновление монастыря и храма были почти завершены, а борода митрополита стала совсем белой.
Никаких специальных архитектурных красот в обители не было: обычный маленький монастырь в небогатой стране. Храм XIX века, типовой для того времени. На противоположном от села склоне располагалось кладбище, а из окон келий открывался чудесный вид на горы вплоть до греческой границы, до которой оставалось всего несколько километров. Но такой особой внутренней атмосферы, того царившего в этом месте молитвенного безмолвия (исихии) я не видел почти нигде. И эта созданная Владыкой молитвенная атмосфера принесла вполне видимые плоды: четверо его пострижеников и духовных чад стали архиереями.
Я знал, что Владыка, с шестнадцати лет избравший монашеский путь, затем некоторое время пробыл насельником болгарского Зографского монастыря на Афоне, а ведь «бывших афонских монахов» не бывает. Если человек принял в афонском монастыре монашеский постриг или подвизался там, он навсегда остается святогорцем, где бы он ни нес свое послушание — в Салониках, как свт. Григорий Палама, в далекой России, как прп. Максим Грек, в Молдавии, как прп. Паисий Величковский, или в Болгарии, как митрополит Неврокопский Нафанаил — человек строгой монашеской жизни, аскет, подвижник и настоящий пастырь, любящий своих овец и готовый положить за них жизнь. Как свидетельствуют его духовные чада, «волю свою он отсек ради Бога и людей и готов был служить каждому, был беспримерно скромным, по-детски всепрощающим, бессребреником, добрым и чуждым суеты, безгранично преданным Богу».
Летом он отдавал свой монастырь детям и устраивал там лагерь для мальчиков и девочек из неимущих семей своей епархии. Три смены — три месяца — дети жили в монастыре со всем их шумом, суетой, беготней, музыкой и играми, что не мешало Владыке совершать свою ежедневную работу. Он был очень организованным человеком: сутки у него делились на три части: 8 часов он посвящал молитве, 8 — труду и оставшиеся 8 — всем своим нуждам, в том числе сну, которым, впрочем, он часто пренебрегал.
Несмотря на свой высокий сан, владыка был очень прост в общении и готов был даже физически послужить любому человеку. Никогда не забуду, как он дал мне подержать свой епископский жезл и полез по крутому склону горы, собирая мать-и-мачеху, чтобы заварить ее от моего бронхита. Потом он сам приготовил сироп и вечером выдал его мне. Хотя мне посчастливилось немало времени провести с Владыкой, мы не так много разговаривали: он не отличался многословием и говорил всегда тихим голосом. Несколько раз я у него исповедовался, несколько раз спрашивал совета по важным вопросам. Он всегда участливо расспрашивал как о делах в России, о наших сектах и борьбе с ними, так и о моих личных семейных делах, о моих близких. И я знал, что этот человек молится всегда, а его расспросы означают усиленную молитву. Поэтому с ним было всегда так хорошо.
Вероятно, благодаря обретенной им мудрости он казался старше своих лет — я с удивлением узнал, что Владыка, которого я воспринимал человеком старшего поколения, родился менее чем за три года до меня. Но энергия его была безграничной. Он редко сидел на месте, его можно было застать в самых разных концах Неврокопской епархии с самыми разными людьми, которым он всегда спешил на помощь. Владыка принял епархию в очень сложное время, когда она была разодрана расколом. Первые годы он служил практически в пустых храмах и нередко сталкивался с открытой агрессией на улицах. Но за годы своего пастырского предстоятельства он примирил всех и уврачевал все разделения. Число сект и оккультистов, поначалу чувствовавших себя весьма вольготно, заметно поубавилось.
Но именно на территории его епархии проживала та самая Ванга, которая, конечно, добавляла ему немало забот. И однажды они встретились. Вот, что я писал про это в «Афонских рассказах»:
«Однажды, незадолго до смерти Ванги, к митрополиту Нафанаилу прибыли посланцы от нее и передали просьбу слепой старухи приехать к ней. Ванга сообщала Владыке, что очень нуждается в его совете и нижайше просит его снизойти к ее старости и болезни и прибыть в ее дом. Владыка, надеясь, что, может быть, она желает покаяться, обещал приехать. Это вполне естественный поступок для доброго пастыря, пекущегося о каждой овце своего стада, тем паче о заблудшей.
Когда владыка через несколько дней приехал и вошел в комнату старухи, он держал в руках крест-мощевик с частицей Честного Креста Господня. В комнате было много народа, Ванга сидела в глубине, что-то вещала и не могла слышать, что еще один человек тихо вошел в дверь. Уж, во всяком случае, она не могла знать, кто это. Вдруг она прервалась и изменившимся — низким, хриплым — голосом с усилием проговорила: “Сюда кто-то зашел. Пусть он немедленно бросит на пол ЭТО!” “Что это?” — спросили у Ванги ошеломленные окружающие. И тут она сорвалась на бешеный крик: “ЭТО! Он держит ЭТО в руках! ЭТО мешает мне говорить! Из-за ЭТОГО я ничего не вижу! Я не хочу, чтобы ЭТО было в моем доме!” — вопила старуха, суча ногами и раскачиваясь. Владыка развернулся, вышел, сел в машину и уехал».
Все эти бесконечные перемещения и переезды архиерея брали свое: однажды помощник Митрополита не справился с управлением автомобилем, его вынесло на обочину, ударило о столб и перевернуло. Владыка очень сильно разбился, так что многие отчаялись в его жизни. Врачи Божией милостью собрали и сшили его из кусочков, и, едва став с одра болезни, он вновь включился в свой напряженный график.
Последние годы он все время подкашливал. Я спросил его об этом, он ответил, что, видимо, какая-то аллергия, сам не знает на что. Как я узнал позже, так он отвечал всем, кто волновался о его здоровье. Ему все не хватало времени, чтобы сходить к врачу, и его отвезли к специалисту, когда Владыка уже почти не мог дышать. Тогда я получил рассылку по электронной почте со страшным известием: у Владыки Нафанаила рак легких, неоперабельная стадия. Его лечили химией, терапия оказалась очень тяжелой, но возможно, благодаря ей Владыка прожил еще год. Он сумел пригласить и провести у себя в монастыре в октябре 2013 г. ежегодную встречу Православной сети противосектантских организаций, одним из основателей которой и бессменных участников сам и являлся. Мы все вновь собрались в его монастыре. Владыка был очень слаб, но все же смог прийти на открытие и обратиться ко всем с приветственным словом. И, несмотря на его физическую слабость, его взгляд был как обычно внимателен и исполнен любви, а ощущение непрестанной молитвы все также исходило от него. Мы понимали, что он прощается с нами, но не думали, что все произойдет так быстро. Менее чем через месяц после нашей конференции — 16 ноября 2013 года — в день 61 годовщины своего рождения бесстрашный и верный воин Христов митрополит Неврокопский Нафанаил отошел ко Господу.
Скромный, кроткий и смиренный Владыка являл собой высокий образец архиерейского служения в соответствии со всем известными словами Апостола Павла, которые я, видя его, всегда вспоминал: «Таков бо нам подобаше архиерей…» (Евр. 7:26).
Смотрите также: Митрополит Неврокопский Нафанаил: С истиной будут бороться до Судного дня
Православие.Ru
Александр Дворкин