Путь от внештатного автора до главного редактора – какой он? Как относиться к творческим сомнениям? О работе в журнале, детстве на Байкале и пути к Богу рассказала Ольга Георгиевна Шейпак, главный редактор журнала «Мономах».
– Ольга Георгиевна, в ноябре «Мономаху» исполняется 30 лет. В одном из интервью Вы рассказали, что когда увидели в киоске первый номер журнала, сразу загорелись идеей что-нибудь написать для него. Каким был путь от читателя до автора?
– Я трудилась на телевидении. Было интересно, но доносить смыслы мне больше хотелось через печатное слово. Поэтому, когда увидела журнал, сразу поняла: это мое. Конечно, я совсем не думала о том, что стану редактором, – у меня просто было сердечное желание писать. Я позвонила главному редактору и предложила несколько статей и рассказ. Так и началось наше сотрудничество с создателем «Мономаха» Вячеславом Николаевичем Егоровым. Наверное, он увидел во мне единомышленника: уже спустя полгода пригласил работать в штат.
– Почему журнал получил такое необычное название?
– В то время, когда появился «Мономах», рушилось государство, под сомнение ставился авторитет семьи. И Вячеслав Николаевич, выбирая изданию имя, хотел подчеркнуть, что в «Поучении» Владимира Мономаха есть ответы на волнующие современников вопросы. Великий князь завещал сыновьям строить жизнь на фундаменте веры – исполнять христианские заповеди. Я бы свела «Поучение» к краткой формуле: «Крепка семья – крепко государство». Мне кажется, что именно благодаря названию издание выстояло в самые непростые времена. Вячеслав Николаевич, создавая журнал, сумел отразить, насколько значима вера в Бога и в истории страны, и в жизни каждого человека.
– Уже 24 года Вы являетесь главным редактором журнала. Какими были эти годы? Не было ли у Вас профессионального выгорания, о котором так много сейчас говорят?
– Эти годы были непростыми, особенно вначале, когда произошла смена региональной власти. Наше издание хотели сделать политической площадкой. Тогда мне как редактору пришлось приложить усилия, чтобы доказать: политика, реклама, модные веяния не так важны, как тот фундамент, на котором создавался журнал.
Раньше я очень боялась, что придет момент – и писать будет не о чем: закончатся идеи, темы исчерпают себя. Но я ошибалась. Вокруг журнала изначально сложился коллектив внештатных авторов, которые горят своим делом. Это замечательные краеведы, вместе с которыми мы ездили в самые отдаленные уголки области, общались с местными жителями, делали фотографии.
В 1997 году мы придумали премию «Шапка Мономаха», вручение которой стало доброй ежегодной традицией. Так мы можем отмечать работы лучших авторов, воодушевлять людей на краеведческий поиск. Причем награждаем не только тех, кто печатался непосредственно в «Мономахе», но и авторов-энтузиастов, которые отстаивают значимость нашего прошлого на страницах других изданий. История Родины, история рода – это то, что связывает нас всех.
– Имеет ли для Вас значение мировоззрение автора при выборе материалов для журнала?
– В любом печатном слове мы видим взгляд автора, это неизбежно. Нам пишут и нас читают и православные, и мусульмане, и атеисты. Порой бывает, что люди еще не осознали присутствие Бога в своей жизни. Например, много лет нашим соратником, помощником был Алексей Сергеевич Сытин. Он считал себя атеистом, но при этом помогал отцу Алексию Скале собирать материалы для восстановления Спасо-Вознесенского собора. Алексей Сергеевич так радовался, когда строительство собора продвигалось, делал уникальные кадры. Он прибегал к нам в редакцию с этими снимками и, как ребенок, радостно показывал их, на что я ему всегда говорила: «Алексей, а вы ведь верующий».
Все мы без исключения мечтаем о радости. И если наш коллектив сможет заложить духовную радость в основу материалов, то она передастся каждому читателю. Поэтому так важно, чтобы коллектив был един духом, в самом высоком смысле этого слова, ведь вместе мы делаем большое дело.
– Совсем недавно вышел спецвыпуск журнала, посвященный 200-летию со дня основания Троицкого кафедрального собора. Как шла работа над этим выпуском?
– В этом году празднование Дня города совпало с годовщиной закладки фундамента Троицкого собора. Владыка Лонгин с огромным вниманием отнесся к этой дате и предложил посвятить юбилею спецвыпуск «Мономаха». Получив благословение на эту работу, я испугалась, что мы не успеем подготовить свежие материалы, ведь у нас оставалось всего три недели, а на поиск новых архивных данных нужно время. Раньше мы касались этой темы, но мы освещали дату освящения собора, а не его закладки. И помощь от Господа пришла! Оказалось, что у наших краеведов есть уникальные наработки, которых читатель еще не видел. А дальше удивительно легко и быстро родился этот выпуск. К тому же мы неплохо отразили тему участия симбирян в Отечественной войне 1812 года, а это важно, ведь собор строился как памятник победы над войском Наполеона.
– Ольга Георгиевна, Вы родились в Бурятии. Расскажите, какими были Ваши детские годы?
– Детские годы всегда играют важную роль в становлении характера человека. Необыкновенная природа, красота и мощь Байкала – все это в моем сердце, и не писать об этом нельзя. Байкал – зеркало, которое отражает присутствие Бога, Его творческую любовь к миру и человеку. Мой отец таежник, поэтому мы проводили много времени в тайге, шишковали, отдыхали, рыбачили, исследовали берега маленьких речушек, путешествовали на лодке, любовались невероятными пейзажами. На восточном берегу Байкала наблюдали за лосями, купающимися медвежатами. Мое детство было сродни удивительной, чудесной лесной сказке.
– Вы помните момент, когда начали писать? О чем было первое произведение?
– Жители забайкальского поселка и стали героями моего первого рассказа. Личности сильные, готовые встать на защиту любви, побороться с природной стихией, бросить вызов своенравному озеру. Именно этот рассказ я принесла для публикации в редакцию «Мономаха» в 1994 году, чтобы меня рассмотрели как автора.
– О чем бы Вы хотели написать сейчас? Что хотели бы сказать людям?
– У меня есть несколько недописанных произведений. Я их отложила, потому что они мне кажутся уже не такими важными, как раньше. Есть задумка написать дневниковый роман. Меня не тянет к беллетристике, больше хочется размышлять о важном, о духовном, поделиться пережитым с людьми. Конечно, я пока еще сомневаюсь. Вопросов много: должна ли я это делать, нужно ли это Богу, людям? Если я решусь начать работу над новой книгой, то обязательно попрошу совета и благословения у митрополита Лонгина. Это важно для меня.
Роман «Тарбагатай», который я издала ранее, нашел своего читателя, выдержал два издания. Он был написан с благословения покойного владыки Прокла.
– Ольга Георгиевна, мне кажется, перед творческим человеком часто встает вопрос: нужно ли писать, зачем я это делаю? Как отвечаете на него?
– Этот вопрос задают себе все творческие люди, он касается не только работы со словом. Важно понимать, что если ты верующий, то писать нужно не ради того, чтобы твое имя осталось в истории, а для Бога. Многие творческие люди, которые не верят в Бога, боятся забвения и отчаянно стремятся печататься. Мне их искренне жаль, ведь в смерти они видят непреодолимую бездну, конец всему и страдают от этого. А у христиан есть надежда! Мне не важно, будут ли через годы читать мои книги, для меня главное – чтобы за меня молились в Церкви.
– Ольга Георгиевна, давайте поговорим о присутствии Бога в Вашей жизни. Был ли в жизни такой переломный момент, когда Вы особенно отчетливо осознали, что Господь рядом, что это именно Он сейчас действует через определенные события или людей?
– Безусловно, Господь ведет меня день за днем, но один случай Его помощи я запомнила на всю жизнь. Когда моему сыну было девять месяцев, он попал в реанимацию в тяжелейшем состоянии. У него была температура 41, ручки и ножки ледяные. Врач сказал мне: «Все, что я мог, сделал. Больше ничем помочь не могу. Попробуйте молиться, может быть, Господь вас услышит. Если до рассвета ладошка у малыша не потеплеет, это конец». Сказал и ушел на операцию, а мне разрешил быть в реанимации. Я не была воцерковлена, знала «Отче наш» и начала читать беспрерывно. Состояние было за гранью реальности. Декабрь 1989 года, темная зимняя ночь. Я держу сына за руку, тупо, неотрывно смотрю в окно… И вдруг вижу белую полосу за стеклом – ярче, ярче, она начинает биться волнами, словно сердцебиение человека на мониторе. Я совершенно не понимаю, что это значит, – до зимнего рассвета еще далеко. И вдруг чувствую: ладошка сына потеплела. Я дико закричала. Прибежала медсестра, стала приводить меня в чувство… Произошел перелом в сознании, в душе. Вскоре я стала посещать воскресную школу для взрослых, причащаться. Тот врач, который спас сына и помог мне пересмотреть жизнь, давно ушел из жизни, я молюсь о его душе и благодарю Господа за то, что Он послал мне этого человека в самые страшные минуты жизни.
– В детстве Вы видели пример веры?
– Да, в моем сердце живет пример горячей веры моей бабушки Дарьи Михайловны. Она из рода староверов. Во время поста она жила буквально на воде и сухарях, молилась на коленях по несколько часов. Я думаю, что молитвами бабушки ощущение присутствия Бога было во мне в детстве, несмотря на то, что все мы тогда носили пионерские галстуки. Я помню случай: мама дала мне деньги на молоко, а я сэкономила и купила себе мороженое. В семье нас было трое детей, не принято было лакомиться в одиночку. Я уже купила заветную сладость, взяла в руки и… вдруг почувствовала укор Бога. Поняла, что не смогу съесть мороженое, ведь Господь смотрит мне в сердце. Я сжала стаканчик в руках, мороженое потекло, пальцы стали липкими. Я выбросила в урну то, что еще несколько минут назад было так желанно, и в слезах прибежала домой скорее мыть руки.
– Господь призывает нас к полноте жизни. Что такое для Вас «жизнь с избытком», о которой говорит апостол (Ин. 10, 10)?
– Ощутить полноту жизни дает дело, которому ты служишь. Меня многие спрашивают, не устала ли я от работы? Нет, не устала. Не могу лишиться этой радости, которую ты получаешь, когда тебе что-то дано Богом и ты трудишься на этом поприще. Сколько еще всего хотелось бы сделать – бесконечные горизонты! Сейчас у печатных изданий тяжелое время, и я понимаю, что надо приложить много труда, чтобы сохранить «Мономах». А раз есть что сохранять, о чем писать, значит стоит служить делу. Это и есть жизнь с избытком.
Беседовала Ксения Хайсанова