Камень сердца моего

    В Неделю четвертую Великого поста Церковь чтит память преподобного Иоанна Лествичника, игумена Синайской горы, автора одного из самых важных аскетических трудов для «поспешающих написать имена свои в книге жизни».

    Такое особое поминовение преподобного говорит о том, что Церковь высоко чтит жизненный подвиг святого и его «Лествицу» и предлагает их как пример для всех православных христиан. Между тем, в нашем церковном народе сложилось мнение, граничащее с суеверием: «Лествицу» мирянам читать нельзя, она только для монахов. Мысль святителя Игнатия Брянчанинова о том, что христианину подобает чтение, соответствующее его образу жизни, сама по себе мудрая и оправданная, в наше время доведена практически до абсурда: говорят, что если мирянин будет читать «монашеские» книги, может «повредиться». В начале моей церковной жизни мне тоже пришлось слышать или читать об этом. Поэтому я очень хорошо запомнила свою первую встречу с «Лествицей». Настоятель храма, в который я ходила, проводил тогда замечательные встречи с прихожанами в такой форме: что-то читал, поясняя прочитанное, а потом отвечал на вопросы. И когда таким образом было прочитано Евангелие, сразу же начали читать «Лествицу». Помню удивительное ощущение соприкосновения с мощным, свежим, глубоким, кристально-чистым источником… А в тех местах, где речь шла о действии страстей в человеке, узнавание: «Господи, ведь это про меня!»

    Величайшая из наук – наука христианской жизни – осваивается только на практике. Преподобный Иоанн посвятил себя ей еще в юности. В житии много раз подчеркивается, что юноша был, по-видимому, редкостно умен и образован: «…Будучи шестнадцати лет телесным возрастом, совершенством же разума тысящелетен, сей блаженный принес себя самого как некую чистую и самопроизвольную жертву Великому Архиерею и телом восшел на Синайскую, а душою на небесную гору». Здесь он вверил себя искусному учителю, авве Мартирию, полностью доверившись ему: «А еще удивительнее то, что, обладая внешнею мудростию, он обучался небесной простоте. Дело преславное! Ибо кичливость философии не совмещается со смирением». Преподобный находился в полном послушании у своего наставника девятнадцать лет, после его кончины сорок лет пребывал в отшельничестве, в безмолвии, «всегда пылая горящею ревностию и огнем Божественным». А затем, как муж совершенный, был призван в Синайскую обитель и поставлен в ней игуменом. Здесь, по просьбе другого преподобного Иоанна, игумена Раифского монастыря, написал книгу-наставление, которую называют еще «скрижалями духовными» – «лествицу, состоящую из тридцати ступеней духовного совершенства… на вершине которой утверждается Бог Любви».

    Сегодняшнему читателю, как правило, малоподготовленному и рассеянному, многое в «Лествице» может показаться непривычным и непонятным, – но это вовсе не повод ее не читать. Конечно, хорошо, если рядом есть опытный священник и чтение совершается «с советом и рассуждением». Если же приходится читать самостоятельно, думаю, надо отнестись к этой книге с некоторым смирением, быть готовым к следующим вещам.

    Кто-то жалуется на архаичный язык. Мне кажется, дело в другом – в своей мелочной обыденности мы просто отвыкли от высокого стиля, который соответствует глубине книги, вниманию автора к человеческой душе.

    Читать «Лествицу» долго, «запоем», как хорошую классику, просто невозможно: это не словесное молоко, а твердая пища (см.: Евр. 5, 12). То, что говорит нам преподобный Иоанн, надо хорошенько обдумать, усвоить, запомнить. Даже если что-то действительно пока ускользает от нашего понимания, в книге есть места, которые просто невозможно не понять, которые не могут не поразить при первом же чтении – прежде всего, о коварстве духов злобы и многообразии проявления человеческих страстей, часто незаметных самому грешнику. «Как, черпая воду из источников, иногда неприметно зачерпываем и жабу вместе с водою, так часто, совершая дела добродетели, мы тайно выполняем сплетенные с ними страсти. Например: со страннолюбием сплетается объядение, с любовию – блуд, с рассуждением – коварство, с мудростию – хитрость, с кротостию – тонкое лукавство, медлительность и леность, прекословие, самочиние и непослушание, с молчанием сплетается кичливость учительства, с радостию – возношение, с надеждою – ослабление, с любовию – опять осуждение ближнего, с безмолвием – уныние и леность, с чистотою – чувство огорчения, со смиренномудрием – дерзость. Ко всем же сим добродетелям прилипает тщеславие, как… отрава» (Слово 26. О рассуждении).

    Читаешь и думаешь: «Сколько же я знаю людей, в которых это проявляется явно, а они не чувствуют… Стоп! Господи, ведь это про меня! Это написано про меня и обращено ко мне».

    В какой мере мы можем исполнить то, о чем говорится в «Лествице», будучи мирянами? В достаточно большой, если есть такое желание. Например, как мы должны поступать в отношении ближнего? По Евангелию. «Лествица» – наставление святого, то есть человека, который Евангелие исполнил на деле, в своей жизни. А есть ли разница в том, кто наши ближние – члены семьи, коллеги по работе или те, кто находится рядом, спасаясь в монастыре?

    Или вот много говорится в «Лествице» о «блаженном и приснопамятном послушании». Что делать, если рядом нет такого наставника, которому ты готов полностью доверить свою душу, всю свою жизнь и который готов, собственно, ответственность за твою душу понести, ибо «оскуде преподобный» (Пс. 11, 2)? Мне вспоминается совет, который будущий епископ Василий (Родзянко) перед своим монашеским постригом услышал от митрополита Антония Сурожского: «Будь в послушании у каждого человека, который встретится на твоем пути. Если только его просьба будет тебе по силам и не войдет в противоречие с Евангелием». Поэтому, думается, что и послушанию ничто не препятствует нам учиться, было бы только желание.

    А насчет «сугубо монашеских книг» и того, что ими «можно повредиться»… Чем действительно можно повредиться христианину, и уж наверняка – это уверенностью, что духовная жизнь «только для монахов», а с нас, мирян, спрос небольшой. Отсутствием благой ревности по Богу, полным равнодушием к молитве, богослужению, посту, нежеланием предпринять даже малейшее усилие для того, чтобы преодолеть свою расслабленность и лень. «Мужественная душа воскрешает и умерший ум, уныние же и леность расточают все богатство», – предупреждает преподобный Иоанн Лествичник. Будем просить его о помощи, если наши сердца своей окамененностью напоминают скалы Синая…

    Наталья Горенок