К чему обязывает профессия врача? Оказывает ли влияние на его деятельность духовная жизнь? Какие новшества в сфере здравоохранения появились в стране за последнее десятилетие и над чем только предстоит работать?
Ответами на эти и другие вопросы поделился гость ульяновской конференции «Церковь и медицина» Дмитрий Анатольевич Морозов – детский хирург высшей категории, директор Научно-исследовательского клинического института педиатрии и детской хирургии имени академика Ю. Е. Вельтищева РНИМУ имени Н. И. Пирогова (Москва), Председатель Комитета Госдумы по охране здоровья и депутат Государственной Думы VII созыва.
– Дмитрий Анатольевич, на Ваш взгляд, что главное в служении врача?
– Врач должен быть настоящим, добрым человеком с открытым сердцем, все остальное приобретается, ничего сложного и мудреного нет.
Я думаю, вы неслучайно назвали это служением, а не работой. Если мы говорим о хорошем, настоящем враче, то, к счастью для пациентов и к определенному сожалению для семьи этого врача, он абсолютно не принадлежит себе – только больным, своему делу. Это накладывает отпечаток на все: на его выходные, которых у него на самом деле нет, на его отпуск, на который невозможно настроиться, потому что он головой все время находится с пациентами. Все это я рассказываю только для того, чтобы стало понятно: самое главное в служении врача – быть готовым к этому служению людям, быть готовым к тому, что своей жизни будет очень мало: она вся будет посвящена пациентам. В противном случае это либо не очень высокого уровня работник, либо человек, который находится не на своем месте. Поэтому для врача чрезвычайно важно, чтобы рядом был надежный человек – супруг или супруга, – который разделяет его мировоззрение и понимает, что он может в любой момент все бросить и уехать в больницу. Врач все время в строю, он в принципе не может позволить себе сильно расслабиться или, например, выключить телефон, это невозможно.
– В 2004 году Вы стали лауреатом Первой национальной премии лучшим врачам России «Призвание» в номинации «За проведение уникальной операции, спасшей жизнь человека». В чем заключалась уникальность этой операции?
– Тогда мы столкнулись с очень редкой клинической ситуацией: ребенок родился без животика, то есть у него не было передней брюшной стенки, весь кишечник располагался снаружи и, к тому же, имелась врожденная кишечная непроходимость. Потом я неоднократно оперировал подобных детишек.
Поскольку сначала мы делали ему искусственный животик из специальных материалов, то возникала техническая задача, не понятная на тот момент: как сделать искусственный живот и при этом восстановить проходимость кишечника? Эту задачу мы тогда решили одними из первых, как оказалось. Поэтому были отмечены премией. А тот, с позволения сказать, малыш – сейчас взрослый юноша, кандидат в мастера спорта, и мы рады, что смогли ему помочь.
– Вы занимаетесь наукой, имеете ученое звание профессора детской хирургии. Какие вопросы в данной сфере пока не имеют ответов? Какие задачи предстоит решить?
– Медицина в целом и детская хирургия в частности – это огромная зона ответственности. Если взять лишь отдельные направления детской хирургии, по моим ощущениям, уже получится несколько десятков тысяч вопросов, по которым постоянно работают люди. Эти «трудовые муравьи» продвигаются вперед и тем самым обеспечивают постоянное развитие нашей специальности по тысячам направлений. Кто-то занимается питанием, кто-то – антибиотиками, искусственной вентиляцией легких, профилактикой осложнений, лечением сочетанных пороков и т.д.
Но если взять масштабные знаковые позиции, о которых мы говорили на конференции, это фетальная медицина – медицина еще не родившегося плода – и совершенствование мини-инвазивной эндоскопической хирургии новорожденных.
Мы стремимся к тому, чтобы наши пациенты проживали долгую жизнь, как будто у них не было проблем со здоровьем. Ведь в отличие от врачей, которые лечат взрослых, мы, когда оперируем, не можем довольствоваться тремя или пятью годами, для нас это не результат. Это вообще отрицательный результат. Мы делаем так, чтобы пациент прожил, условно говоря, до 80-90 лет.
– Медицина опирается на исследования, доказательства. Как, будучи практикующим хирургом и занимаясь наукой, Вы стали верующим человеком? Не возникло ли внутренних противоречий между стремлением к вере и профессиональной деятельностью?
– Я бы сказал – напротив, для меня все это имеет обратную логику. Я воцерковился на третьем курсе медицинского института. Для меня это был абсолютно осознанный шаг. Оглядываясь назад, понимаю, что я и раньше чувствовал Бога, просто не мог это осознать, не совсем понимал, что со мной происходит, но Его поддержку или поддержку Ангела-хранителя я чувствовал и ранее. Поскольку я с первого курса занимаюсь хирургией и оперирую, к третьему курсу уже видел смерти детей, страдания. До сих пор помню первого ребенка, смерть которого я увидел, будучи первокурсником. Это был мальчик с ожогами тела более 80 процентов. Я даже помню, что его звали Васей. Я тогда прекрасно понимал, что без Божией помощи мы ограничены в своих действиях, они приобретают какой-то технический, узкий, специализированный характер. И со временем я все больше в этом утверждался. На сегодняшний момент я совершенно четко понимаю для себя, что есть определенный Божий Промысел, у каждого человека свой путь, и когда я как врач прихожу в человеческую жизнь, то все задачи, которые передо мной стоят, имеют Божию поддержку.
Мы, врачи, видим, как человек страдает и болеет, как меняется его семья, как важно на определенных поворотах судьбы молиться и прибегать к помощи тех, кто может это сделать. Я даже не помню, когда ходил на операцию без молитвы: всегда прошу Бога о помощи и не вижу противоречия между профессиональной деятельностью и духовной жизнью.
Знаю, что есть коллеги, которые по-другому на это смотрят. Но, по правде говоря, мне их иногда даже жалко, потому что они, наверно, не совсем понимают всю полноту бытия. Если вспомним определение здоровья, даже наше, медицинское, – это состояние физического, психического и социального благополучия. А я все время добавляю: и нравственного.
Я видел множество чудес, знаю много историй, когда усердная молитва спасала человека. Конечно, в это время работали медики, выполнялись операции, действовали лекарства, но медики чувствовали отчаяние, а оно вдруг сменялось победой. Для меня врачевание, особенно хирургия, и духовная жизнь неотделимы.
– Можете привести примеры таких чудес?
– Их очень много, они происходят всегда. Когда я только начинал работать, у нас было много так называемых брошенных детишек. Когда мамы и папы отказывались от них, приходило понимание, что кроме меня у малыша вообще никого нет. Это необъяснимое ощущение, когда становишься для него носителем добра, защищаешь его, чувствуешь себя частью Божественной поддержки.
Одним из последних примеров стал ребенок, который имел множественные опухоли печени и во время операции стал погибать. Тогда он попал в поле зрения священнослужителей – к ним обратились с просьбой причастить его. После Причастия и соборной молитвы в нескольких храмах о здравии ребенка он стал поправляться, в то время как все мои коллеги не давали ему ни одного шанса на выживание. Потом этому ребенку провели сложные реконструктивные операции и вылечили! По человеческим меркам, на каждом из поворотов у него не было шанса выжить.
– Как Вы считаете, влияет ли на профессиональную деятельность врача тот факт, что он верующий?
– По всей видимости, влияет. Есть разные уровни врачевания. Есть научная медицина, когда общения с пациентом нет. Здесь свои задачи и логика. Если возьмем экстренную хирургию, скорую помощь или военную медицину, которые требуют особых усилий, нервного напряжения, то смею предположить, что в этой зоне ответственности количество верующих специалистов гораздо больше. Потому что спустя некоторое время начинаешь понимать, что все не так просто: есть люди, которые удивляют тем, что выжили, а есть люди, которые уходят несмотря на то, что все было сделано правильно. Не все зависит от перечня лекарств и медицинских манипуляций! Начинаешь чувствовать высший Божественный смысл. И это волей-неволей приводит человека к вере. А когда врач неверующий или считает, что все можно познать и все сделать самому, думаю, он моментально начинает сталкиваться с множеством неудач. Если все объяснять биологией, сделанными или несделанными назначениями, мне кажется, врач будет пребывать в заблуждении. Это может спровоцировать депрессию, синдром выгорания – слишком серьезная работа. Слишком серьезная работа, чтобы быть неверующим!
– Что подтолкнуло Вас избрать еще одной сферой деятельности политику?
– Я никогда не занимался политикой, я занимался общественно-политической деятельностью: делал то, что необходимо для выздоровления детишек, – разговаривал с людьми, пытался добиться выделения средств на лечение маленьких пациентов. Это не прошло незамеченным. Поэтому когда ко мне обратились с определенными политическими предложениями, в перспективе определились возможности движения в этом направлении. Я согласился. Помню, я задавал себе один вопрос: «Ну, допустим, я откажусь, а потом я потеряю любое право сидеть на кухне или с друзьями и говорить: “Они там все делают не так! Они там ничего не понимают!”. У меня была возможность поработать и сделать так, а я отказался, смалодушничал, решил отойти в сторону, потому что это тяжело».
Политическая работа, на самом деле, очень тяжелая: в ней необходимо быть гибким – это возможно тоже только с Божией помощью. Я даже не представляю, как без нее люди могут переносить это. Тем более что у людей всегда много требований, а порой и негатива. Выдерживать это можно только при наличии хорошего внутреннего стержня. К тому же я искренне люблю нашу Родину, и любая возможность быть полезным ей для меня очень важна. Поэтому я согласился. Это изменило мой жизненный путь, потребовало от меня огромных дополнительных усилий, но при этом открыло новые двери и возможности. Очевидно, что хирург может помогать десяткам, сотням людей, но если он еще занимается политикой, то имеет возможность влиять на жизни тысяч, а став депутатом Государственной Думы – сотен тысяч людей, чтобы помогать им лечиться и выздоравливать. Думаю, что Господь меня так направил.
– Став депутатом Госдумы, Вы активно занялись решением проблемы сельских медучреждений в рамках проекта «Земский доктор». На что в первую очередь Вы старались обратить внимание? Что прежде всего нуждалось в изменениях?
– Я занимался многими проблемами, не только этой. Став депутатом Государственной Думы, я возглавил Комитет по охране здоровья, то есть отвечал за все здравоохранение страны с законодательной точки зрения. Что нужно для больного в первую очередь? Первичная медико-санитарная помощь – это поликлиника, первое обращение. Он же не может сразу поехать в высокотехнологичный центр. Он обращается к врачу первого контакта – педиатру, терапевту. А для села и отдаленных регионов это огромная проблема, потому что первичная помощь оказывается фельдшерско-акушерскими пунктами, участковыми больницами, центральными районными больницами, в которых очень сложно организовать качественную помощь. Это точка особого внимания и Президента страны, и Правительства, и нас. Нужно было четко понять, какое должно быть финансирование, как организовать все, что поможет нам обеспечить медицинскую помощь сельским жителям такую же по качеству, как и городским.
Работа в Думе – это круглосуточная работа по сотням направлений, всеми надо заниматься постоянно и параллельно. Многое удалось реализовать. Это национальные медицинские проекты, финансирование здравоохранения. На наш созыв пришелся ковид со всем его законодательным обеспечением, которое сложно было сделать сразу, но оно было экстренной законодательной деятельностью, потому что нужно было за сутки, за часы сделать так, чтобы хватало и марлевых повязок, и оплаты медикам. Мы впервые разработали и приняли закон о телемедицине. Сейчас я стараюсь поддерживать законодателей, потому что как никто другой знаю, насколько для них важно мнение экспертов, которые подскажут, что главное и на что обратить внимание.
– Важнейшими направлениями Вашей деятельности в политике стали вопросы детской медицины. Какие значимые законопроекты, инициативы удалось реализовать?
– Полный анализ текущей ситуации в начале нашей законодательной деятельности привел к четкому пониманию, что детское здравоохранение должно иметь отдельное финансирование. Был создан федеральный проект «Детское здравоохранение». Мы заручились поддержкой Президента, и вскоре на уровне государства были приняты решения по капитальному ремонту и реконструкции детских поликлиник, по строительству новых детских больниц, чего не было с 70-х годов XX века, по строительству 32 перинатальных центров по всей стране, каждый из которых мы контролировали. Это снизило детскую смертность до рекордных цифр. Сегодня построены десятки потрясающих детских больниц в регионах. После этого мы занялись орфанными заболеваниями, и Президент принял решение о создании фонда «Круг добра», который стал финансировать все тяжелейшие редкие заболевания у детей, порой требующие для лечения сотен миллионов рублей в год. Эти решения были проработаны в том числе и нашей законодательной командой.
– По каким направлениям деятельности сейчас ведется активная работа? Какие приоритетнее?
– Сейчас уже другой командой внедрен новый скрининг на 36 заболеваний всех новорожденных, которые появляются в нашей стране. Это потрясающая практика для ранней диагностики тяжелейших страданий детей, не имеющая аналогов в мировой практике государственной системы. Это позволит своевременно, в первые дни жизни, установить заболевания, вовремя провести терапию и большинству детей долго жить без страданий и инвалидности. В прошлом году этот скрининг был сделан впервые. Развитие профилактики – одна из главных задач в детском здравоохранении.
– Что для Вас было важным обсудить на конференции «Церковь и медицина»?
– Самое главное – жизнь малыша со стороны сохранения его здоровья, а также задачи, которые ставятся пред семьей, системой здравоохранения, школой. Корни здоровья человека уходят в детство. Если в детстве это не обеспечивается, то после здоровье будет только ухудшаться.
Когда я жил в Саратове, мы по благословению владыки Лонгина выезжали в отдаленные районы Саратовской области для медосмотра детишек. Всегда вспоминаю с особой теплотой в сердце, как вокруг какого-нибудь тяжелого пациента моментально объединялись и глава администрации, и батюшка местной церкви, и чиновники для того, чтобы помочь ему. Кто-то предоставлял машину в город, кто-то – финансирование. Это было невероятно. Так и должно сохраняться здоровье детей, всем миром!
Беседовала Мария Башарина