12-13 ноября Ульяновск посетил Владимир Александрович Горбик — основатель, художественный руководитель и главный дирижер Столичного симфонического оркестра в Москве, доцент факультета симфонического и хорового дирижирования Московской государственной консерватории имени П.И. Чайковского, член правления Международного союза музыкальных деятелей, главный регент Международного хора храма в честь Тихвинской иконы Божией Матери. Он провел мастер-класс для регентов, дирижеров, певчих академических и церковных хоров нашего города, а также принял участие во всенощном бдении и Божественной литургии — управлял смешанным хором Спасо-Вознесенского кафедрального собора.
О выборе жизненного пути, задачах церковной музыки и сочетании строгости руководителя с христианской заповедью о любви корреспондент «ПС» побеседовала с гостем нашего города.
— Человек, который начинает свою работу в церковном хоре — это обычно человек с профессиональным светским музыкальным образованием. Что важнее для настоящего регента — профессионализм или духовность?
— Важно и то, и другое. Человек по жизни пробирается вверх по некой лестнице как в духовной жизни, так и в профессиональной карьере. Он движется вверх или вниз — он либо развивается, либо деградирует. Регенту в какой-то момент нужно решить: если Господь дал музыкальное образование и привел на клирос, то почему бы не попробовать приложить свои знания к церковной жизни?
— В хоре может петь только профессионал?
— В хоре может петь абсолютно любой человек, даже без образования, но только при условии, если у него будет должное смирение. Если человек живет под лозунгом Сократа «Я знаю, что я ничего не знаю», то его можно научить чему угодно.
— Владимир Александрович, как складывалась Ваша профессиональная карьера? С чего Вы начинали?
— Я был студентом Московской консерватории. В 1995 году, когда я учился на третьем курсе, один знакомый музыкант предложил мне работу в Церкви. Тогда казалось, что это было случайностью. На самом деле это было промыслительно. Я признался ему, что не знал гласового пения, но он успокоил меня тем, что этому можно научиться. Его молитвами, трудами и усилиями я пришел на подворье Троице-Сергиевой лавры в Москве и стал певцом монастырского хора. Нашим регентом был иеромонах Феодосий (Ушаков, † 2020). Я заводил руки за спину и тайком копировал регентские жесты владения рукой. Отец Феодосий сам, того не зная, передал мне свое умение, за что я ему очень благодарен. Вскоре владыка Лонгин (ныне Митрополит Симбирский и Новоспасский, в 1992–2003 годах — настоятель московского подворья Троице-Сергиевой лавры) дал мне братский хор. Этот хор запел через полгода несмотря на то, что в нем не было ни одного музыканта-профессионала.
— Вы получили светское музыкальное образование. Вам пришлось оставить желание стать оркестровым дирижером?
— Когда наш хор стал выпускать диски не только в России, но и за границей, выступать с концертами и развился до такого состояния, что о нем заговорили в мире, тогда я стал заниматься и оркестровой деятельностью. Создал в Москве Столичный симфонический оркестр, который имеет международный статус — филиал оркестра находится в Нью-Йорке.
— С кого Вы брали пример в Вашем профессиональном становлении?
— В церковной музыке для меня всегда был, есть и будет образцом архимандрит Матфей (Мормыль, † 2009), а в оркестровой – Герберт фон Караян († 1989), Евгений Светланов († 2002), Владимир Федосеев.
— В процессе Вашей учебы и последующего профессионально становления Вы соприкасались с деятельностью архимандрита Матфея (Мормыля) — известного всему миру регента и преподавателя.
— Архимандрита Матфея я запомнил благодаря его мощной молитве, которая переворачивала душу в буквальном смысле этого слова. Я недолгое время трудился на его регентском посту в качестве старшего регента, и счастлив, что мои знания соприкоснулись со знаниями отца Матфея. Я считаю его музыкальным апостолом XX века.
— Когда вы стали регентом, Вы уже были воцерковлены?
— В моей жизни был как момент охлаждения к Церкви во время службы в армии, так и бурного вхождения в нее после возвращения к учебе в музыкальном училище при Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского. Активный процесс воцерковления начался вскоре после знакомства с моей будущей супругой 32 года назад, он совпал с ее воцерковлением тоже. Мы совместно стали искать поиск духовного пути. На момент своего первого регентского выхода в 1996 году, когда мне дали братский хор, я был достаточно воцерковленным человеком. Моим первым духовником был иерей Артемий Владимиров (ныне протоирей). Он, венчав нас с супругой, вручил нам в руки очень серьезные установки, говоря образно, некий камень веры.
— Среди образцов часто называют большие профессиональные хоры Н. Матвеева, В. Комарова, С. Жарова. Следует ли современным хорам ориентироваться не только на этих титанов церковно-певческого искусства, но и на хорошие современные хоры, пусть даже не так хорошо известные?
— Один архиерей, схоронив своего духовного отца, стоя на амвоне советовался с прихожанами по поводу духовной жизни. Он не гнушался этим. Так же и в регентском деле. Помимо высоких ориентиров, нужно присматриваться к коллективам, которые спасаются малым делом на своих местах. Человеку, который готов учиться у всех, помогает Сам Бог.
– Какая задача стоит перед церковной музыкой? Как она должна влиять на человеческие чувства?
— Как хорошая мать встречает своих детей? Ей нужно овеять их своим материнским теплом — улыбнуться, накормить, поговорить с ними, напитать их любовью, утешить, если нужно. Церковная музыка как мать — призвана помочь пришедшим в Церковь людям избавиться от страстей, создать им благоприятный душевный фон для молитвы. Все, кто поет, молится и слышит эту музыку, вовлекаются в струящийся поток энергии, ведущий в Царствие Небесное.
— Какие главные проблемы возникают на клиросе?
— Существует две проблемы: иногда на клирос приходит человек, который заявляет, что всё знает. Как правило, такие люди долго не удерживаются на церковно-певческом послушании, потому что они отвергают духовный подход. Но существует и другая проблема. Когда приходит регент со светским дирижерским образованием, готовый послужить Богу и Церкви, он может наткнуться на священника, привыкшего гнуть всё и всех под себя. Чтобы избежать этих двух крайностей, регент и настоятель должны идти навстречу друг другу. В этом есть любовь. Если этого не произойдет, то этот духовный союз распадется.
Церковные хоры бывают разные. Хор, где следят за дисциплиной и культурой звука — это правильный хор. Если же люди работают по принципу «на тебе Боже, что мне негоже», то в таком случае уместны слова библейского пророка: «Проклят будет всяк творящий дело Божие с небрежением» (см.: Иер. 48:10). В таком хоре оставаться нельзя — плохой церковный хор хуже светского.
— Вы сказали, что пение — это энергия. Она исходит только от певцов или так же возвращается от прихожан?
— Представим, что мы пришли на концерт симфонической или рок музыки. На концерте возникает энергообмен между теми, кто выступает на сцене, и теми, кто присутствует в зале. Церковный хор так же вовлекает в энергетическое пространство прихожан. Отдавая свою энергию, хор сторицей получает ее обратно. Церковная музыка — это токи, которые возникают между сердцами людей.
— Существует ли отбор певчих в Ваш хор? Есть ли какие-то критерии?
— Я знаю, ходят слухи о том, что попасть в хор Владимира Горбика невозможно. Это неправда. В один момент я понял, что воспитать человека с нуля, который потом всю жизнь будет нести в себе свет веры и любви к церковной музыке, дорогого стоит. Таким образом, для профессионалов попасть в мой хор сложнее, чем для людей, не имеющих музыкального образования. Первые должны соответствовать всем требованиям Московской консерватории и моим личным критериям. Я обращаю внимание еще на один момент: кроме профессиональных навыков, у человека должны быть хотя бы начатки духовной жизни. С людьми, которые не интересуются делами Церкви и спасением души, я стараюсь не пересекаться на клиросе.
— Как сочетать в себе строгость и требовательность руководителя с христианской заповедью о любви?
— Это невероятно сложно. В начале регентского пути я был более строгим и бескомпромиссным. Сегодня я более гибок. Так обычно говорят те, кто знаем меня давно и имеет возможность сравнивать. Иногда нужно сказать нелицеприятную правду строгим голосом, потому что, если всегда говорить правду весело, люди начнут чувствовать фальшь. Чтобы не уйти в сторону чрезмерной строгости, нужно разбавлять общение радостью и братской любовью. Здесь важно не стать ни тираном, ни волком в овечьей шкуре, и, в то же время, не стать равнодушным.
— Какая главная заповедь регента на Ваш взгляд? Каким он должен быть, и какими качествами должен обладать?
— В идеале регент должен желать спасения своей души через свой труд на благо Церкви. Таким образом он от Бога будет получать вразумление, как ему руководить клиросом. В противном случае это не регент, а духовно необразованный дирижер. Регент не должен быть похожим на надзирателя в тюрьме — чем жестче держишь людей, тем скорее они уйдут. Люди не терпят также лицемерных руководителей, которые строят из себя любвеобильных товарищей.
— Расскажите, пожалуйста, чему Вы обязательно стараетесь научить на своих мастер-классах.
— На мастер-классах я ставлю перед собой две задачи. Первая — поставить регенту руки, чтобы он приобрел знания и навыки дирижерской техники. Вторая задача — объяснить регенту, что забота о певцах, любовь к ним, стремление им помочь, как это происходит, например, у врачей — всё это не менее важно, чем иметь хорошую дирижерскую технику. Все мои международные мастер-классы проходят меж двух составляющих — между умением дирижировать и умением любить людей.
— У Вас очень большая семья. Вы с супругой воспитываете 10 детей! Сегодня это большая редкость. Чтобы решиться на такой родительский подвиг, нужно очень доверять Богу. Как обрести такое доверие?
— Начнем с того, что большая семья — это большая ответственность. Каждый ребенок — это отдельная вселенная, соприкасаясь с которой родители чему-то учатся и становятся добрее. Без доверия Богу нельзя заводить семью и решаться на рождение любого количества детей в принципе.
Беседовала Екатерина Баринова