О социальной деятельности Церкви можно говорить в цифрах. Более 4500 церковных социальных учреждений, проектов и инициатив по России. Около 900 сестричеств милосердия, 78 приютов для беременных женщин и матерей с детьми, 244 центра гуманитарной помощи. Более 400 проектов помощи людям с инвалидностью.
А можно говорить – путем личных историй, каждая из которых – как маленький ручей, впадающий в одну огромную полноводную реку.
Сегодня своими историями прихода в больничное служение с нами поделились специалисты Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению, которые приезжали в Симбирскую митрополию, чтобы поделиться опытом и познакомиться с местными инициативами.
Протоиерей Сергий Кляев, заместитель председателя комиссии по больничному служению при епархиальном совете г. Москвы:
– До рукоположения я 10 лет проработал в реанимации новорожденных врачом-реаниматологом. Видел, как умирают больные. Иногда было все – и нужные лекарства, и оборудование – но ничего не помогало. За годы работы врачом я постепенно пришел к вере. А потом захотел стать священником. Больничное служение после принятия сана осталось неотъемлемой частью моей жизни. Только теперь в больницу я приходил уже как священник – причащать и исповедовать.
Когда я служил в Саратове, мы не ставили перед собой глобальных целей по развитию больничного служения, исходили из потребностей людей рядом. Главное – помочь человеку. Большую помощь в этом служении оказывало сестричество милосердия. Это были женщины без медицинского образования, готовые ухаживать за детьми после плановых операций. Например, если ребенок из детского дома лежал один и ухаживать было некому, наши сестры дежурили круглосуточно.
Сейчас я служу в столице и являюсь заместителем председателя комиссии по больничному служению при епархиальном совете города Москвы. Наша основная задача – чтобы пациенты свободно получали духовное окормление в красной зоне. Когда пандемия закончится, на первый план опять выйдет вопрос беспрепятственного нахождения в реанимации и священников, и добровольцев. В подавляющем большинстве случаев (по разным причинам) врачи в реанимацию не пускают никого – ни родителей, ни добровольцев. Но это неправильно. Мы прекрасно понимаем, что там особое состояние и у врачей, и у пациентов. Однако одно лишь нежелание доктора не должно стоять во главе угла.
В разгар коронавирусной эпидемии меня попросили причастить девочку, она умирала от онкологии. Врачи отделения не разрешили. Звоню главному врачу – меня не соединяли с ней два дня. А главврач подчинялась ректору медицинского института. Я выхожу на связь с ним, говорю, что есть федеральный закон, на основании которого вы обязаны предоставить условия для совершения таинств. Я выполню любые ваши требования: надену защитный костюм, принесу все справки, – пустите меня к ребенку. И меня пустили.
Не могут близкие родственники заниматься этими административными вопросами, когда у них на глазах умирает родной человек. Для этого мы и стремимся создать систему беспрепятственного доступа священника к тяжелым больным. Да, где-то все двери открыты и абсолютно полное принятие, а в других местах происходит конфликт: главврач дает разрешение, а дежурный – не пускает. Один раз я сказал: хорошо, я пошел причащать, а вы вызывайте полицию. Я делаю свое дело, вы – свое. Врач развернулся и ушел.
Я прекрасно понимаю врачей – не каждый родственник выдержит наблюдать за своим близким в непривычно беспомощном состоянии: в трубках, без сознания – это страшно. Но надо идти на диалог с близкими пациента. Даже для пользы самих врачей. Им трудно: сколько приходится выслушивать обвинений в том, что это они убили больного! Не каждый психологически выдержит это. На мой взгляд, если родственники будут видеть истинную картину происходящего в реанимации, к врачам будет больше уважения и доверия.
Еще один важный момент: персонал в реанимации физически не может осуществить «домашний» уход за пациентом. Я понимаю, что близкие в состоянии аффекта будут мешать врачам, но если мы будем посылать подготовленных добровольцев, которые уже привыкли к виду реанимационных больных, будет проще.
Мы прикладываем все усилия к тому, чтобы научить неподготовленных людей без медицинского образования азам ухода за больными. Возраст роли не играет, важно только желание помогать. Есть и онлайн-группы, и курсы. Мы выезжаем в регионы, принимаем зачеты, лично показываем особые навыки. Это все реально.
Больница – это место, где человек может принести последнее покаяние. Это последний рубеж примирения человека с Богом. Мы становимся свидетелями горячего искреннего покаяния. Когда в ковидарии люди тебе говорят – батюшка, я все понял, все пересмотрел, я жил ужасно, больше так не хочу… Понимаешь, что пришел не зря. И Господь все эти испытания попустил не зря. Есть коронавирус или нет – каждый пациент должен иметь право на беспрепятственный доступ к нему священника: конечно, с соблюдением всех противоэпидемиологических мер. Люди не должны умирать без напутствия.
Наталья Шакуро, руководитель направления больничного служения Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению:
– Мой путь в больничном служении начался в 2010 году – я стала добровольцем по уходу за болящими. Помню, как первый раз вошла в палату: будто в клетку с тиграми. Тяга помогать была, но я совершенно не понимала, что именно придется сейчас делать. Мне говорили – напои, накорми. А у меня руки тряслись. Сейчас, конечно, уже думаю – чего боялась? Люди и люди. Это просто препятствие, которое нужно раз преодолеть – и все.
Это служение было мне всегда близко. Когда в 2018 году узнала про курсы для помощников больничных священников, некоторое время колебалась, идти или нет, но в итоге пошла. Это были первые курсы, которые проводил владыка Пантелеимон (Шатов). Так получилось, что нужен был человек, который бы помогал ему в больничном служении в Отделе. Владыка благословил меня. Тогда нашим основным направлением работы было служение молебнов в отделениях. Несмотря на то, что в Москве практически при каждой больнице есть храм, они, как показала практика, малопосещаемые. Среднее время пребывания человека в больнице сейчас сильно сократилось и составляет примерно неделю. За это время, если церковный человек вылечится – он пойдет в свой приходской храм, а если он нецерковный – в принципе не пойдет. Получается, храмы в больницах есть, но они пустуют. И владыка предложил такую форму: ходить в отделения больниц и в холлах служить молебны с водосвятием. Помощники – требные сестры – заранее обходили палаты, приглашали на молебен. Кто не помог прийти – писал имена, мы молились об их здравии. После молебна батюшки рассказывали о таинстве Покаяния. Многие откликались.
Для меня стало открытием наличие такой проблемы, как боязнь невоцерковленными пациентами священника. Некоторым людям проще было задать вопрос нам, чем непосредственно батюшке. Поэтому наша функция была еще и в том, чтобы пояснить элементарные вопросы: как обратиться к священнослужителю, как сложить руки под благословение. Ответы на них помогают убрать преграду между человеком и священником.
Самый лучший повод для общения – уход. Подходишь к человеку – руки ему помоешь, волосы расчешешь, ничего не говоря. Один раз подошел – молча ушел, другой раз подошел – он уже начинает задавать вопросы. Появляется взаимный интерес. В больнице получаешь больше, чем отдаешь. Измождения нет, даже физическая усталость пропадает. Когда общаешься с людьми, помогаешь им, от этого получаешь силу, заряжаешься на долгое время.
Был и негатив со стороны пациентов несколько раз. Но это исключительно редкие случаи. Правда, они надолго запоминаются. Грубо говоря, если тебя ударили, ты мог уже простить обидчика, но синяк-то остался. Однажды пришла в красную зону. Зашла в палату, мне сказали накормить женщину и дать ей таблетки. Я подхожу, она спрашивает: «А где медбрат Ренат? Мне нужен только он». А медбрат пошел отдыхать: когда приходят добровольцы, персонал может немного «выдохнуть». Я даю ей таблетки – а она мне их в лицо кидает. К слову, когда вошла в отделение, сразу обратила внимание именно на нее: очень красивая пожилая женщина, с благородным «княжеским» лицом.
Таблетки кинула и говорит: «каждый должен заниматься своим делом, ты занимаешься не своим». Я увидела, что это не естественная ее реакция. Видно в человеке и интеллект, и благородство, и культуру. Я не смутилась. Извинилась, отошла, пошла дальше заниматься делами. Когда опыт есть, уже знаешь, как выходить из этих ситуаций спокойно. Вернулась, предложила ей поесть. Она молчала, а потом обреченно произнесла: «Я закончилась. Я ничто. Я ничего больше не могу». И тут мне стала понятна внутренняя трагедия этого человека: очевидно, что женщина очень сильная, волевая, наверняка многого добилась в жизни. И вдруг она столкнулась с пределом своих человеческих возможностей – и это ее надломило. По себе знаю, как это тяжело. Когда надеешься на себя, свои силы, здоровье, а потом происходит что-то и опоры рушатся, становится очень сложно.
Я люблю фразу владыки Пантелеимона «Больница очень похожа на монастырь». Потому что, во-первых, человек здесь вырван из повседневности. Во-вторых, он полностью в послушании у персонала: ест, что дают, спит, когда говорят, принимает лекарства. Современные люди не привыкли к такой «аскетике». Но когда с человеком начинаешь разговаривать, понимаешь, что из-за каждодневной суеты у него и времени-то не было задуматься о смысле жизни, а в больнице оно появилось.
Вероника Леонтьева, руководитель направления по работе с инвалидами отдела по церковной благотворительности и социальному служению, куратор Приволжского Федерального округа.
– Социальным служением я начала заниматься в 2005 – 2006-х годах, когда знакомый священник пригласил меня посетить в качестве добровольца Сергиево-Посадский детский дом слепоглухих. Тогда я впервые увидела детей с тяжелыми множественными нарушениями развития. Потом я стала помогать батюшке при храме в этом детском доме. Мы не только организовывали различные культурно-досуговые программы, но и открыли школу для слепых. Когда накопился достаточный опыт в помощи людям с инвалидностью – меня пригласили работать в Синодальный отдел по церковной благотворительности и социальному служению.
Сейчас я курирую проекты Русской Православной Церкви по помощи людям с инвалидностью на территории Российской Федерации и за ее пределами. Системная деятельность нашего отдела заключается в том, чтобы таких проектов существовало больше. Для этого мы обучаем людей: проводим краткосрочные курсы (и очные, и онлайн) по самым разным направлениям, организуем выездные семинары и супервизии, стажировку. Например, курсы по обучению русскому жестовому языку, созданию доступной среды и оказанию ситуационной помощи в храме. Сейчас у нас идет курс «Комплексная помощь семьям, воспитывающим детей с инвалидностью».
Желающим помогать я советую оглядеться вокруг себя и понять, кому вы можете быть полезны. Найдите храм, который уже ведет такое служение. Или священника, который хочет начать, но у него нет помощников. Например, при Иоанно-Предтеченском храме Ульяновска действует детский инклюзивный клуб, где ждут помощников, желающих реализовать себя в этом направлении. Можно попробовать себя и в сестринском служении – обратитесь к отцу Димитрию Субботину. Легче трудиться там, где уже начата работа – можно выстраивать помощь системно и правильно. А мы в свою очередь готовы подставить плечо – передать опыт. У нас много методической литературы, мы проводим ежегодные дистанционные курсы по социальной работе, длительностью около полугода. За это время слушатели набираются системных знаний в социальной деятельности, создают и защищают собственный проект. А если им нужны знания в особом направлении, например, помощь слепым, или глухим, мы их ведем по этому профилю. От человека нужно желание и понимание, чем он хочет заниматься. Наша задача – сделать так, чтобы проекты, которые начались или уже активно реализуются, были устойчивыми.
Начать создавать проект в одиночку – очень сложно. В Ульяновске есть еще свободные ниши – отсутствует помощь глухим, незрячим, детский хоспис. Но в случае, если человек захочет развивать эти направления, ему обязательно нужно искать единомышленников. Да, есть уникальные, харизматичные личности, которые считают, что они могут поднять проект в одиночку – но их единицы.
Подготовила Ксения Манякова
№ 6 (566) 23 марта 2022 г.