Творчество художника-симбирянина Дмитрия Ивановича Архангельского и скромно, и значительно. В нём соединены Добро, Свет, Радость. И это несмотря на все пережитые художником тяготы и треволнения, испытания и скорби. Много раз приходилось наблюдать за тем, как люди, глядя на его акварели, меняются – становятся светлее, добрее, радостнее.
Чудо воздействия его работ очевидно и удивительно. Вероятно, оно проистекает от тех чувств, которые испытывал автор, от его светлого, открытого душевного настроя. Его ученик – художник А.А. Пластов в 1964 году писал:
«Сегодня с утра шёл мелкий тихий снег и сад наш стал необыкновенной сказкой… нереальность окружающего с трудом воспринималась как действительность. У Господа в раю, небось, вот такие красоты обязательно должны быть. Мы с Налей вспомнили твои акварели. Очень похоже, а главное, та же какая-то безгрешность, больше, святость во всём…».
В это время Дмитрию Ивановичу уже почти восемьдесят. Живёт он далеко от своей родины – в подмосковном посёлке Родники – и, несмотря на возраст, продолжает неустанно работать. В день, если позволяет здоровье, не одну акварельку напишет. Вокруг лесок, есть и речушка – природа рядом. Мотива долго искать не приходилось. Всё его восхищало: и весенняя нежная зелень и зимний, укрытый снегом, посеребрённый ельник, и «золотые» краски осени. Особенно радовался он солнцу. Писал многим своим корреспондентам о красоте природы в том или другом состоянии, любовался цветом, стремясь передать все богатейшие его оттенки, увиденные в натуре.
Однако Дмитрий Иванович Архангельский известен нам, прежде всего, работами, в которых запечатлел он свой любимый Симбирск. Благодаря его акварелям, рисункам, гравюрам мы видим то, чего уже нет. И оказывается, что для нас это и существенно, и важно, и спасительно. Православный Симбирск в акварелях художника далёк от помпезности, естественен в своей провинциальности, тих. Увиденная художником красота его раскрывается в обыденности проявлений и увлекает нас в пространство камерного, доверительного мироощущения. Всё здесь соединено – и храм, и житейская среда. И во всём разлит покой.
Жил Дмитрий Иванович с семьёй на Шатальной улице, в небольшом деревянном доме, окружённом садом. Рядом находился Смоленский спуск с чудесным видом на волжские просторы. С бровки косогора художник не раз изображал Петропавловскую церковь и прижавшиеся к ней домишки. Совокупность увиденного не могла не радовать. Здесь были явлены и вековой уклад жизни, и его смыслы, без которых жизнь превращается в пустотелое существование. Тяжело было видеть разрушение этого уклада, уничтожение храмового Симбирска выходцу из сословия духовенства, окончившему духовную семинарию, ценителю церковной архитектуры. Её «собирателем» художник стал ещё до революции. Уже тогда в его работах появляется храм, уже тогда он становится пропагандистом старины.
Берёзовая роща. 1960-е годы. Бумага, акварель, 10х14. Из собрания Ульяновского областного художественного музея
Дочь Д.И. Архангельского Галина писала ульяновскому библиофилу Николаю Яценко уже после смерти отца:
«Мы были и есть семья атеистов, но мы вот так относились к высокохудожественным духовным ценностям нашей Родины: мы их любили и боготворили».
И всё же думается, что, выбрав делом жизни искусство и педагогику, художник не мог стать и не стал оголтелым атеистом вместе с теми, кто попирал устои. Его позиция была затаённо-примирительной в силу укоренённого в нём христианского неосудительного смиренномудрия. Отказ от изготовления антирелигиозных плакатов в послереволюционные годы говорит сам за себя. Художник не мог прямо противостоять разгульному вандализму распоясавшихся безбожников. Он ратовал за сохранение церквей доступными ему способами – изображая и фотографируя памятники, издавая книги («Симбирская старина», 1921; «Захолустье», 1923). О сохранении наследия он говорил доступным ему языком, переводящим проблему в плоскость культуры и художества. Пожалуй, что другой возможности тогда и не было. Спасский собор Спасского женского монастыря – ещё один частый мотив акварелей Д. Архангельского в 1920-е годы. И, несмотря на то, что монастырь в это время был уже закрыт, чувствуется, что в этих солнечных, мажорных произведениях ещё живёт надежда.
Д.И. Архангельский и А.А. Пластов с внуком Колей. 1962. Прислониха
Опустошённые, захламлённые и заброшенные храмы со снятыми колоколами в последующих работах художника – это свидетельства очевидца. Это и свидетельство перемены его настроений, утраты иллюзий. Уже невозможно было не замечать необратимых перемен, в которых обозначалась поправшая святыни действительность. Голос увещевающего услышан не был. И, более того, стало небезопасно. В 1934 году семья Архангельских в срочном порядке вынуждена была уехать из родного города навсегда. Как писала его жена Надежда Павловна супруге Аркадия Пластова в Прислониху спустя много лет, в 1951 году:
«Ульяновск, Волга и наш дом – это наша тайная рана, незаживающая». И в 1959 году: «Знаете, Наташа, как мне жалко нашего… летнего собора. С какой бы стороны по Волге не подъезжаешь к Симбирску, его всегда видно, он господствовал над городом… В детстве наша семья жила как раз против этого собора, и я его очень любила…».
Утрата была невосполнима. В ней был не только родной очаг, жилище, но прежде всего дух города, с которым соединялась душа, в котором она находила отдохновение.
Спасский женский монастырь. Начало 1930-х годов. Бумага, акварель,9,4х13,2. Из музейного собрания Ленинского мемориала
Непререкаемым подтверждением этому служат и воспоминания дочери – Галины Дмитриевны. Она писала Н.И. Яценко о том впечатлении, которое производил на её отца вид Троицкого собора:
«Особенно непревзойдённая прелесть Кафедрального собора обнаруживалась с парохода, идущего по Волге к Симбирску из Самары. Так было однажды в 1925 году – мы с отцом были свидетелями этой удивительной картины. В те годы Волга делала много извилин, приближаясь к Симбирску, и город то появлялся в глазах пассажиров, то исчезал за поворотом. Мы увидели собор, венчающий город. Это произошло внезапно, и нас охватил трепет. Да, это было нечто сказочное… Наш белый собор словно короной венчает город на горе, и вот всё ближе и ближе… Дмитрий Иванович в моменты наивысшего волнения перед духовной силой красоты никогда ничего не говорил… У него лились слёзы, он тихо плакал, забывая об окружающих… Волнение отца и мне передалось, я готова была разрыдаться… защемила какая-то боль. Почему? Не предчувствие ли это было? Ведь собор наш, наша гордость и любовь, был взорван. Да, да… предательски, варварски – это настоящее злодеяние, и нет ему прощения, и забыть об этом нельзя. Эту боль мы пронесли в своих сердцах всю жизнь. Было ещё много болей за долгую жизнь, но эта никогда не покидала нас: меня и Дмитрия Ивановича Архангельского».
В своей книге «Озарённые радугой» Н.И. Яценко пишет о том, что и во время общения с Дмитрием Ивановичем в Родниках, в 1970-е годы он видел слёзы, когда художник вспоминал о Симбирске и его соборах.
Никольский собор. 1920-30-е годы. Бумага, акварель, 16х20 Из музейного собрания Ленинского мемориала
После отъезда из Симбирска в течение несколько лет Дмитрий Иванович работал в Калужской области, в Школе-колонии «Бодрая жизнь» преподавателем рисования. А уже перед самой войной, в июне 1941 года семья переехала в подмосковный посёлок Овражки-Вялки, позже получивший название Родники. Этот посёлок стал его последним пристанищем. Здесь художник прожил почти сорок лет своей долгой, плодотворной, творческой жизни. Здесь он оттачивал мастерство акварелиста, находясь в непрестанном общении с природой. В тиши её лесов и перелесков он нашёл то, что наполняло душу, то, что согревало сердце. Божий мир во всей вековечной, неизбывной красе был вокруг. В нём растворялись тягостные переживания и обреталась радость. Отсюда по разным городам и весям разлетались его маленькие акварельки, вложенные в конверты, отправленные бывшим ученикам, друзьям, знакомым. Вместо принятых в то время стандартных, идеологизированных открыток – кусочек природы, увиденной глазами человека, влюблённого в её красоту, напоминание о первозданном мире, в котором душа веселится о Боге, часто даже и не отдавая себе в этом отчёта.
«Я вот тоже ведь живу в овраге, – писал в 1966 году А. Пластов, – но у меня ведь ход в Москву был всегда… а то тоже бы, конечно, мигал на манер тебя, как лампадка на ветру».
Симбирский дворик. 1923. Бумага, акварель,37х55. Из собрания Ульяновского областного художественного музея
Подмена христианских заповедей коммунистической идеологией не лишила художника способности видеть истинный свет. Вечно живая природа – творение Божие – дарила ему этот свет, открывала спасительные объятья, вселяла силы. В тяготении к пейзажному жанру выразилось стремление Д.И. Архангельского уйти в уединённое пространство, дабы обрести целостность мироощущения, почувствовать абсолютную и мудрую гармонию бытия.
«В живописи, в акварели замкнись, работай… в тиши, в лесу, на речке, в овраге, в горах, в пути и ты найдёшь радость светлую и постоянную…», – так он писал в 1956 году ученику Борису Жутовскому.
Выбор акварельной техники был не случайным. В прозрачности тончайших слоёв краски сохранялась светоносность бумаги, натура лишалась весомости, обретала бестелесную лёгкость, одухотворённость. Чудесное это перевоплощение материи сродни иконе, в которой явлен дух, а не плоть. Его «пожизненный» ученик и единомышленник, живописец А. Пластов, глубоко чувствуя и разделяя эту «сверхзадачу», звал своего друга и учителя в 1962 году в Прислониху: «Акварели здесь хватит, и мотивов тоже, и тишины, и неба, и всякой Божьей свежести и чистоты…».
Несмотря на удалённость от очагов цивилизации, от культурных центров, а может быть и благодаря этому, Д.И. Архангельский обрёл свою тему, стал пейзажным мастером-акварелистом, творчеством которого восхищались не только обычные зрители, но и прославленные художники. К нему в Родники приезжало множество людей. И все они восторгались не только его произведениями, но и даром радушия щедрой, светлой души, раскрытой людям.
«Надо Вам сознаться, что я люблю искусство, природу и людей. А когда пишу, я всегда испытывал и испытываю необыкновенный подъём и радость. Вот, может быть, поэтому в работах моих где-то остаются эти мои чувства и передаются зрителям. И если это в какой-то степени так, то из-за этого стоит работать. Правда?», – так писал Дмитрий Иванович ульяновскому искусствоведу, сотруднику Художественного музея Наталье Храмцовой.
Душа художника как чистый родник была напоена любовью. Он был далёк от какой-либо позы. Его дом был открыт для всех. Никто не уходил без «подарков». Всё, что нравилось посетителю, любую работу, Дмитрий Иванович дарил, не раздумывая, с радостью. Семья жила очень скромно. Никаких материальных накоплений не было. Всё богатство концентрировалось в душе и произведениях этого замечательного Человека, Художника, Учителя.
Подгорье.Петропавловский спуск. 1920-е-начало 1930-х годов. Бумага, акварель, 27х34 Из музейного собрания Ленинского мемориала
Прожил Дмитрий Иванович Архангельский большую жизнь – 95 лет. Соединила эта жизнь век XIX и век XX. И, наверно, в этом был особый, высший смысл. В судьбе, в творчестве этого подвижника хранила культура отнятые у неё значения, без которых не могла бы существовать, без которых не может жить на свете человек, общество. Даже если эти смыслы неявно обозначены, а только где далеко-далеко и бережно спрятаны, до лучших времён. Хочется думать, что они пришли, эти времена, что люди опомнились, устремились к живительным истокам, несмотря на все нынешние, меркантильные уже препоны. Строятся храмы Ульяновска. Возрождён к жизни Спасский женский монастырь. И многое другое делается для восстановления здравомыслия, во имя процветания православного нашего Отечества. И мы снова и снова вглядываемся в произведения художника, посвящённые Симбирску, смотрим на его сияющие светом пейзажные акварели, на чудный, данный Богом мир. Смотрим в прошлое, чтобы идти в будущее, уже не сворачивая, не петляя, памятуя о тех, кто смог преодолеть многое и уйти от многого для сохранения в себе единственно ценного – душевного смиренномудрия и чистоты.
В статье использованы цитаты из писем, опубликованных в книгах: Н.И. Яценко «Озарённые радугой» – Ульяновск, 1993; «Живу и дышу родным городом». Составитель В.М. Костягина – Ульяновск, 2009; Д.И. Архангельский. «Дорогой мой Борька…» – М., 2006.
Электронные изображения акварелей и фотографий Д.И. Архангельского предоставлены отделом фондов ОГАУК «Ленинский мемориал»
Инна Матюнина,
старший научный сотрудник Ульяновского областного художественного музея